Три кузбасских театра вернулись на днях с разного рода и масштаба театральных фестивалей. Здесь мы расскажем не только про их успехи, но и попытаемся напомнить о смысле представленных ими спектаклей, потому что сказано же классиком, публика у нас не любит сюжетов без готовой морали.

Толстосум в мире чистогана. Кемеровский облдрамтеатр побывал в Барнауле на VII театральном фестивале «Сибирский транзит». Кроме него, там были представлены театры из десяти городов Сибири. Лучшим спектаклем жюри назвало спектакль «Войцек» Алтайского краевого театра драмы – традиционный жест в сторону хозяев площадки. Кемеровчане же представили спектакль «Три сестры» по драме Чехова в постановке Дмитрия Петруня. И схлопотали сразу три приза: за лучшую режиссуру, за лучшую сценографию, а также спецприз жюри за лучшую роль второго плана – им был отмечен Иван Крылов (что интересно – не штатный участник труппы, а пока что студент КемГУКИ).

«Три сестры» молодой столичный режиссер Петрунь поставил весною прошлого года. Смысл этого спектакля для кемеровчан неутешительный: три очаровательные сестрички, составляющие украшение губернского города, рвутся в Москву, в Москву, но затхлая провинция вяжет их по рукам и ногам своими путами (в спектакле эта метафора воплощена самым прямым образом, с помощью пеньковых канатов). Для кемеровского театра мораль тут тоже не слишком приятная: призы призами, но вообще-то многообещающего Петруня звали к нам в главные режиссеры, и он даже подписал было контракт, но тут его соблазнили выгодным предложением от Первого канала – долгоиграющий телесериал, солидный бюджет, раскрученные актеры, солидный гонорар…

Сериал «Монтекристо» – осовремененная версия романа Дюма-отца про богатого и красивого мстителя – и сейчас еще держится в эфирной сетке, причем в самый прайм-тайм. А что вы думали: жестокий век, жестокие сердца… Дмитрий же Петрунь приезжал недавно в Кемерово подготовить спектакль к показу и вроде бы высказывал намерение и дальше с нашим театром сотрудничать – но вряд ли на сколько-нибудь постоянной основе.

Что бывает, когда засидевшееся в провинции благородное семейство все-таки осуществляет сбычу мечт и уезжает в столицу – об этом рассказывает другая пьеса Чехова, под названием «Вишневый сад»: приходят расторопные местные Лопахины и уничтожают все на корню.

Рукосуй в мире рукоблудов. Чрезвычайным успехом в фестивальных кругах пользуется спектакль Прокопьевской драмы «Преступление и наказание», поставленный Ольгой Ольшанской из Петербурга. Прокопчане уже свозили его на VII фестиваль театров малых городов России – нынче он проходил в Лысьве, в Пермской области. Потом на Х международный фестиваль «Камерата» в Челябинск. А нынче повезли еще на фестиваль в Санкт-Петербург. Спектакль также снискал кой-какие призы – в частности, дипломом за лучшую мужскую роль был отмечен Вячеслав Гардер в роли Раскольникова.

Заслуга Ольги Ольшанской – не только постановщицы, но и автора инсценировки – прежде всего в том, что она выделила из объемного и многословного романа Достоевского всего одну линию, Раскольникова и Порфирия Петровича, сохранив при этом многообразие смыслов, причем чисто театральными средствами. Мораль же из всего этого можно попытаться извлечь, поразмыслив, чем может нас заинтересовать Раскольников сегодня. Нынче ведь киллер – вполне респектабельная профессия с романтическим оттенком, что мы можем заключить по многочисленным созданиям кинематографа (от «Леона» Люка Бессонна до «Брата» и «Брата-2» Алексея Балабанова). Достоевский своего героя тоже несколько романтизирует, наделив его наполеоновским комплексом. Но стоит обратить внимание и на окружение главного героя. Половина из всей этой своры переступит через кровь и не поморщится, другие собственных рук пачкать, пожалуй, не будут, но погубят человека не без сладострастного удовольствия, особенно если будут знать, что им за это ничего не будет. Раскольников на этом фоне чуть ли не ангел небесный, потому что не только согрешил, но и покаялся.

А ведь дело, между прочим, в столице происходит. В провинции нравы более травоядные. Вот и Раскольников, что характерно, все-таки провинциал со своими провинциальными комплексами.

Шелкопряд в мире шерстобитов. Кемеровский театр «Ложа» вернулся из столицы, с VII фестиваля «Новая драма». Возил спектакль под названием «Закон природы» в постановке Евгения Сытого (кемеровской публике он известен под названием «Простые вещи»). Формально призов никаких не снискал, но прием встретил самый теплый – в интернете сплошь восторженные рецензии. Положим, отцы-основатели – Евгений Сытый, Александр Белкин, Сергей Наседкин – давно избалованы фестивалями и в Москве, и в Бельгии, Корее, Австрии, Англии и пр. Но для молодых актеров, занятых в спектакле, это был настоящий триумф.

Интересно, что рецензентка «Времени новостей» пишет, что на фестивальном обсуждении зрители умоляли создателей хотя бы намекнуть, о чем же спектакль; те лишь посмеивались. А драматург Михаил Угаров в «Новой газете» так и объявил: спектакль «Ложи» бессмысленный. Хороший, но бессмысленный.

Что ж, попробуем разъяснить. Спектакль «Ложи», в котором действуют Медведь и медведки, Слон, Ежик, Филин и пр. – это собрание басен. Или, учитывая, что в нем приезжают из Африки по обмену, сообща перевоспитывают Бобра, мечтают петь хором или отстаивают букву контракта, скорее, собрание фаблио («небольшой, преимущественно юмористический бытовой рассказ средневековой литературы»). Он отличается нарочитой безыскусственностью, чистотою линий и симметричностью мизансцен, совершенно в духе Средневековья. Вот только мораль здесь не лобовая, как у Демьяна Бедного или Сергея Михалкова; это такая парадоксальная новая дидактика, как в опытах БГ.

Труды Конрада Лоренца, о которых вы прочтете на этом же развороте, доказывают, в частности, что в нашем поведении очень много чистейшей биологии. Об этом же нам говорит и басенная мораль. Единственное отличие человека от животного – в том, что он эту мораль способен осознавать.

Если же московская публика, не исключая даже рецензентов и драматургов, разучилась считывать такие, в общем, нехитрые смыслы – это значит, по-видимому, что чистая зоология в столицах крепчает. А вы говорите, «в Москву, в Москву»…