Конрад Лоренц. Так называемое зло. Пер. А.И.Федорова, А.В.Гладкого. М., Культурная революция, 2008. 616 с.

Австриец Конрад Лоренц (1903-1989) – один из основоположников этологии, науки о поведении живых существ. Он не просто нобелевский лауреат – имя его давно стоит в одном ряду с именами Зигмунда Фрейда, Карла Юнга или Ивана Павлова. Впрочем, не менее часто Лоренца сопоставляют с основоположником кибернетики Норбертом Винером, авторитетнейшим исследователем методологии научного знания Карлом Поппером или корифеем социологии Максом Вебером.

Кроме всего прочего, труды Лоренца наглядно показывают, как недалеко мы во многих отношениях ушли от животных. Впрочем, не менее заинтересованно они исследуют, что в нашем поведении специфически-человеческого, и как всеобщие законы эволюции работают в области культуры. Я впервые встретил его имя в известном эссе Андрея Битова «Птицы, или Новые сведения о человеке». При советской власти Лоренца у нас издавали неохотно; на протяжении 1990-х основные работы его выходили по-русски, но небольшим тиражом, для специалистов. На сегодняшний день они не переиздавались уже лет десять, так что книжка эта – по-прежнему событие в области просвещения.   

Смею утверждать, что это событие также в области изящной словесности. Слог автора, не отступая далеко от научной корректности, отличается, тем не менее, великолепной ясностью и точно рассчитанной мерой иронии. Битов, в частности, удивлялся, сколь наглядно примеры Лоренца иллюстрируются народными пословицами. Действительно, в книжке можно найти исчерпывающие научные объяснения таких перлов народной мудрости, как «ворон ворону глаз не выклюет» или «на охоту ехать – собак кормить».     

Однако, на мой взгляд, истории Лоренца скорее тяготеют к жанру басни.

«Посмотрите свежим взглядом и сравните старый центр любого немецкого города с его современной окраиной или эту позорную для нашей культуры, быстро вгрызающуюся в землю вокруг нее, с местами, которые она еще не успела захватить. Сравните затем гистологические картины любой здоровой ткани и злокачественной опухоли: вы обнаружите поразительные аналогии!.. Клетка злокачественной опухоли отличается от нормальной прежде всего тем, что она лишена генетической информации, необходимой для того, чтобы быть полезным членом сообщества клеток организма… Она не обладает никакой специальной структурой и размножается безудержно и бесцеремонно, так что опухолевая ткань врастает в соседние, еще здоровые ткани и разрушает их… В обоих случаях здоровые пространства «застраивались» по многочисленным, очень различным, но тонко дифференцированным и дополняющим друг друга планам, мудрая уравновешенность которых достигалась благодаря информации, накопившейся в процессе длительного исторического развития, между тем как пространства, опустошенные опухолью или современной техникой, заполнены немногими крайне упрощенными конструкциями. Гистологическая картина совершенно однородной, структурно бедной опухолевой ткани до ужаса напоминает аэрофотоснимок современного городского предместья с его унифицированными домами, которые, недолго думая, в спешке конкуренции проектируют культурно убогие архитекторы».

«Шимпанзе, которые, как известно, вполне способны обучаться путем прямого подражания, принципиально подражают только собратьям более высокого ранга. Из группы этих обезьян взяли одну, низкого ранга, и научили ее доставать бананы из специально сконструированной кормушки с помощью весьма сложных манипуляций. Когда ее вместе с кормушкой вернули в группу, обезьяны более высокого ранга пытались отнимать у нее заработанные бананы, но ни одной из них не пришло в голову посмотреть, как работает пария, и чему-то у нее поучиться. Затем таким же образом научили работать с кормушкой обезьяну наивысшего ранга. Когда ее вернули в группу, остальные наблюдали за ней с живейшим интересом и мгновенно переняли у нее новый навык». 

«Берлинский юмор, часто смягчающий добросердечием мрачноватые краски, заставляет побитую мужем женщину говорить рыцарски вмешавшемуся прохожему: «Ну а вам-то какое дело, что мой муженек меня колотит?» Но среди животных есть целый ряд видов, у которых при нормальных, то есть не патологических условиях, самец никогда не нападает всерьез на самку. Это относится, например, к собакам и, без сомнения, также к волкам… Однажды я попробовал выдать замуж свою суку Штази за огромного сибирского волка; когда я начал с ним играть, она от ревности пришла в бешенство и совершенно серьезно на него набросилась. Единственное, что он сделал, – подставил исступленно кусавшейся рыжей фурии свое огромное светло-серое плечо, чтобы принять укусы на менее уязвимое место. Точно такой же абсолютный запрет трогать самку существует у некоторых птиц семейства вьюрковых, например, у снегиря, и даже у некоторых пресмыкающихся, например, у изумрудной ящерицы».

«Гольян без переднего мозга выглядит как нормальный, нормально ест, нормально плавает, и единственный отличительный признак в его поведении состоит в том, что ему безразлично, следует ли за ним кто-нибудь из товарищей, когда он выплывает из стаи. Таким образом, у него отсутствует «уважительное отношение к товарищам», свойственное нормальной рыбе, которая, даже если очень интенсивно плывет в каком-нибудь направлении, уже с самых первых движений нерешительно оглядывается на товарищей по стае: для нее важно, плывут ли за ней другие и много ли их. Товарищу без переднего мозга это было совершенно безразлично; если он видел корм или по какой-то другой причине хотел куда-нибудь свернуть, он решительно туда направлялся. И вот что тогда происходило: вся стая следовала за ним. Оперированное животное именно благодаря своему дефекту стало бесспорным фюрером».

В жизни самого Лоренца также случались прямо-таки басенные сюжеты. После оккупации Австрии гитлеровской Германией он, уже известный ученый, остался без работы. Друзья устроили ему приглашение в Кенигсбергский университет, где он занял кафедру, которую возглавлял когда-то Иммануил Кант. Однако в 1943 году его мобилизовали как врача (Лоренц заканчивал медицинский факультет) и направили в военный госпиталь в Белоруссии. Вскоре Лоренц попал в плен и был направлен в лагерь для военнопленных в Армении. Он и там умудрялся заниматься наукой – наблюдал за повадками местных полудиких коз и писал научные работы гвоздем, обмакиваемым в марганцовку, на бумаге от мешков из-под цемента. В 1948 году, одним из первых пленных австрийцев, его отпустили. Лоренц рассказывал, что советский офицер госбезопасности, взяв с него честное слово, что в рукописи его нет ничего о политике, не только разрешил взять ее с собою, но и предоставил возможность перепечатать на трофейной машинке с латинским шрифтом, а затем даже дал охранную грамоту, чтобы рукопись не отбирали на этапах. «Нам это кажется невероятным, но Лоренц, лучше нас с вами знающий человеческую природу, не был удивлен», – пишет в послесловии переводчик А.Федоров.

В сборник вошли три произведения Лоренца. «Восемь смертных грехов современного человечества» – работа скорее публицистическая, «на темы морали», но мораль здесь – историко-биологическая, а дидактика очень ненавязчивая. По-русски этот труд публикуется впервые. «Так называемое зло. К естественной истории агрессии» – классическая работа на грани биологии и социологии, доставившая Лоренцу всемирную известность. «Оборотная сторона зеркала. Опыт естественной истории человеческого познания» – сочинение скорее философического жанра, но занимательное как не знаю что.