Продолжим обозрение баснословных животных, имеющих отношение к геологии и горному делу.

Переходя от пресмыкающихся к копытным, мы набрели на козла по имени Серебряное копытце из сказа Павла Бажова. Судя по описанию, он может считаться отдаленным родством с китайскими небесными оленями:

«Рассказал ей Кокованя, что ростом козел не выше стола, ножки тоненькие, голова легонькая. А Даренка опять спрашивает: «Дедо, а рожки у него есть?» –  «Рожки-то, –  отвечает, –  у него отменные. У простых козлов на две веточки, а у него на пять веток» - «Дедо, а он кого ест?» –  «Никого, –  отвечает, –  не ест. Травой да листом кормится. Ну, сено тоже зимой в стожках подъедает» –  «Дедо, а шерстка у него какая?» –  «Летом, –  отвечает, –  буренькая, как вот у Муренки нашей, а зимой серенькая» – «Дедо, а он душной?» Кокованя даже рассердился. – «Какой же он душной! Это домашние козлы такие бывают, а лесной козел, он лесом и пахнет».

Козла Серебряное копытце, как видим, сопровождает все та же кошка бурой масти. Там, где этот козел ударит своим копытцем, открываются россыпи самоцветов, что, конечно, куда приятней, чем зловонные лужи от поднебесных оленей. Алексей Иванов полагает, что Серебряное копытце – «это полностью русифицировавшийся лось, которому поклонялись древние угро-финны… Шаманы на камланиях призывали лося на землю. Коснуться копытами земли лось не мог – земля была слишком скверна для него. Поэтому на капищах шаманы укладывали на землю священные блюда, на которые и вставал лось. Блюда были из драгоценных металлов, чаще всего из серебра. Серебряные блюда из Малой Азии и Ближнего Востока в большом количестве выменивались на пушнину жителями Урала через булгарских и татарских купцов. От этого серебра и стали серебряными копытца оленя дедушки Коковани».

Рога и копыта. Близким родственником Козла Серебряное копытце можно, по-видимому, считать Оленя Золотые рога из русских сказок. Кстати говоря, Аристотель упоминает козлооленя как характерный пример несуществующего животного, хотя на греческих вазах его эпохи изображения козлооленей порою встречаются.

Перитон – греческий летающий олень – отбрасывал человеческую тень, поэтому его считали духом погибшего вдали от дома путешественника. Таких крылатых оленей часто видели в античные времена на островах Средиземного моря, в районе Гибралтарского пролива. Они всем стадом набрасывались на растерявшихся моряков и пожирали их.

Римский поэт Лукреций ссылается на поверье, будто олени умеют вытягивать змей из земли ноздрями. Это укрепляет нас во мнении, что козлы и гады – не случайный альянс. Вот и Карл Юнг пишет: «Олень – символ самообновления у Гонория Отенского… где говорится, что если олень проглотит ядовитую змею, то пьет воду, «которая может вынести яд», а затем «сбрасывает рога и шерсть, таким образом обновляясь»… В легенде о Граале говорится, что Христос иногда являлся своим ученикам в образе белого оленя в сопровождении четырех львов… В «Livre des Secrez de Naturae» говорится: «Хорошо известно, что такое животное как олень, обновляется, когда чувствует себя постаревшим или ослабевшим. Тогда он отправляется к муравейнику и выкапывает из него змею, топчет ее ногами и съедает, тогда он разбухает и таким образом обновляется. Поэтому олень, как мы знаем из священного писания, живет 900 лет». 

Можно припомнить также Керинейскую лань, которую преследовал Геракл во время одного из своих подвигов: рога у этой лани были золотые, а ноги медные. Нельзя не упомянуть и превращенную в козу нимфу Амальтею. Она вскормила Зевса в пещере горы Ида на Крите (никто толком не знает, в женском или козьем своем обличье). Случайно сломанный в ходе этой процедуры рог Амальтеи Зевс впоследствии сделал рогом изобилия, шкура же ее послужила ему щитом-эгидой в борьбе с титанами.

Дж.Дж.Фрэзер полагает, что покровительница ремесел Афина когда-то почиталась в обличье козы. Эту богиню и изображали обыкновенно в одеянии из козьих шкур.

Древние скандинавы почитали священную козу Хейдрун, живущую на мировом древе Иггдрасиль, и четырех небесных оленей по имени Даин, Двалин, Дунейр и Дуратор, с рогов которых капала медвяная роса.

Индейцы уичоль, живущие на северо-западе Мексики, рассказывали: Улианака (Мать-земля) пришла к Татевалихе (Огню), желая согреться. Тот объяснил, что не может осветить и согреть всю землю, потому что сожжет ее. Но пообещал дать ей сына-Солнце, чтобы все увидели, как Улианака красива. Чтобы решить, с какой стороны взойдет солнце, Татевалиха созвал с четырех концов земли оленей, каждому на рога положил горящий уголь и велел бежать в свою сторонку, высоко подняв голову: чей огонь будет увиден первым, оттуда и взойдет солнце. Копыта оленей высекали молнии и производили гром; они ранили Улианаку, она заплакала, и пошел дождь. Этот дождь погасил уголь Черного оленя. Белый олень обронил свой уголь в реку, Красный – в море. Синий же олень побежал на восток, а оттуда через все небо; на западе уголь подхватил Красный Олень и снова обронил; с тех пор солнце заходит в море на западе.

В рогах баснословных копытных традиционно видят метафору небесных молний. Ср. русские загадки типа: «Тур ходит по горам, турица по долам; тур свистнет, турица мигнет». Или: «Крикнул вол на сто сел, на тысячу городов».

Целая коллекция подобных существ найдется у китайцев. Это, например, животное под названием саньцзяошоу, похожее на лошадь или антилопу, но с тремя рогами и языками пламени по бокам. Или четырехрогий олень фучжу – его появление является предзнаменованием наводнения. Или безрогое копытное с одной ногой – куй. Название его означает: «чудовищный», «ужасный». О нем сказано»: «Внешне похож на корову; темно-голубое тело; нет рогов; одна нога; когда выходит из воды, обязательно начинаются ветер и дождь; он сияет как солнце и луна; его голос подобен грому».

Оленные камни. В наскальной живописи Томской писаницы самые заметные животные – безусловно, лоси. Понятно, что сохатый во все века был в наших краях главным объектом охоты. Но этому есть и мифологическое объяснение. Например, А.Баркова пишет:

«Наиболее репрезентативным памятником древнего искусства Сибири являются оленные камни, широкая распространенность которых свидетельствует о том, что олень был едва ли ни самым мифологически значимым животным. В произведениях скифского звериного стиля роль оленя также одна из центральных… По материалам раскопок знаменитых алтайских курганов, при захоронении коня на него надевали оленью маску с огромными рогами, изображение оленей было частью погребальной сбруи животного. Это свидетельствует о том, что именно олень, а не конь мыслился перевозчиком в потусторонний мир, и для успешного путешествия конь должен был быть символически превращен в оленя».

Исследовательница полагает, что перед нами отражение общеевразийского мифа об олене как посреднике между мирами. Погоня за оленем либо приводит охотника в сказочный мир, либо губит его. Самый яркий пример найдется в индийской «Рамаяне», где погоня за золотым оленем является косвенной причиной переправы всех героев в потусторонний мир. Свидетелем просветления Будды были два оленя. Теперь их изображают над входом в ламаистские храмы, как символических перевозчиков из земного мира в сакральный.

В мифологии нивхов хозяином устья мировой реки – то есть мира смерти – является олень. Мотив смертоносного оленя известен и в Америке. Сюда же относится и образ европейского Дикого Охотника, предводителя сонма мертвецов, голову которого венчают оленьи рога; согласно поверьям, встреча с Дикой Охотой грозит гибелью. Мужчиной с оленьими рогами представлялся кельтский Кернунн – бог преисподней, владыка несметных сокровищ. На этого кельтского бога очень похож один из персонажей тибетской мистерии «цам». Это кажется простым совпадением; однако подобные изображения встречаются, начиная с ориньякской культуры (40 тыс. лет до н.э.). Стало быть, перед нами один их древнейших мифологических персонажей человечества.

Переходя от подземного оленя к небесному, мы встречаемся с образом рогатой оленихи. Скажем, на Руси созвездия Большой и Малой Медведицы именовали Лось и Лосенок. В эвенкийских сказаниях две небесные женщины-оленихи являются хозяйками солнечных лучей.

На первый взгляд, небесная олениха противоположна подземному оленю. Однако есть очень наглядный пример слияния этих образов – современное изображение Нового Года (Деда Мороза, Санта-Клауса и т.п.), едущего на упряжке златорогих оленей. Здесь нетрудно различить и мифологему проводника в иные царства, и мотив солнечного света.

В соседнем стойле с волшебными козлами и оленями стоят баснословные кони, часто выполняющие те же функции. Но конская мифология необъятна, а про связь коней с горным делом нам уже доводилось рассказывать.

Грызуны и землеройки. Баснословный сюжет про гору, родившую мышь, отсылает нас как к Эзопу и Лафонтену, так и к греческому географу Страбону, который называет мышей «землерожденными». Теофраст отмечал способность мышей предсказывать грозу танцами и пением, то есть суетой и писком. К Аристотелю восходит мнение, что мыши самозарождаются в грязном белье. В Средневековье верили, что мыши рождаются от грозы, что человек, отведавший пищи, которую ели мыши, теряет память, и что мышь, съевшая что-нибудь в церкви, превращается в нетопыря, то есть мышь летучую.

В романе Брюсова «Огненный ангел» от брака ведьмы с демоном родится белая мышь, причем «очень хорошенькая». Существовало также поверье, что душа спящей ведьмы выскакивает у нее изо рта в виде розовой мыши, а душа умершей ведьмы – в виде серой мыши.

Гастон Башляр пишет: «Перелистывая «Адский словарь» Коллена де Планси, мы без труда найдем легендарную фауну желудка…  Например, нам говорят о подвергнутой порче девице, которая «изрыгала маленьких ящериц, каковые ускользали в дыру, образовавшуюся в полу». Кардано, со своей стороны, рассказывает, что некий спящий, проглотивший гадюку, спасся, вдыхая дым паленой кожи… Часто встречается сказка о том, что изо рта спящего рудокопа вылезает маленькая мышка. Шахтер, копающийся в недрах земли, бесцеремонно проглатывает обитателей подземного мира».

В статье Максимилиана Волошина «Аполлон и мышь» имеется целая коллекция баснословных мышей. Мы приведем только финал этого трактата: «Белые мыши копошились под алтарем Аполлона в Троаде. На острове Тенедосе бог истребил их солнечными стрелами. Мышь являлась для нас то тонкой трещиной, нарушающей аполлинийское сновидение, то символом убегающего мгновения, то сосредоточием загадочного и священного страха; гора вечности потрясалась, чтобы родить смешную мышь; вильнув хвостиком, мышь разбивала золотое яичко, и мудрая рябая курочка произносила вещие слова о том, что простое яичко лучше золотого… Так слова поэта – «Жизни мышья беготня» – выяснились перед нами как зрелище изначальной скорби и вечной борьбы, составляющей основу жизни».

Топоров приводит к образу Аполлона Сминфия («Мышиного») типологическую параллель: ведийский пламенный бог Рудра таким же образом связан с подземным жителем кротом.  Но у крота, по сравнению с мышью, собственной мифологии почти нет. Нам удалось обнаружить о нем еще лишь одно упоминание у Карла Юнга: «Олимпиодор говорит о «том, кого проклял Бог» и кто обитает в «черной земле». Это крот, который, как прочитал Олимпиодор в герметической книге, когда-то был человеком, разгласившим тайны Солнца, и потому был проклят Богом и ослеплен. Он «знал очертания Солнца, каким оно было».

Китайский вариант сюжета про гору и мышь приводит Юань Кэ. На священной горе Куньлунь, куда порою спускается с небес Нефритовый государь, вечно пылает пламя; в этом пламени живет мышь величиною с быка и весом в тысячу цзиней; ее шерстинки длиною в два чи и тонки как шелковые нити. Эта мышь красного цвета, но когда выходит из огня, становится белой как снег. Из ее шерсти прядут нити и ткут ткань, обладающая всеми свойствами магического асбеста и шкуры саламандры.

Существует устойчивое поверье, что слон боится мышей. В 2005 году в Танзании была открыта слоновая землеройка, зверек размером с мелкую кошку. Сначала ее назвали слоновой в шутку, из-за длинного носа, похожего на хобот. Когда же провели генетические исследования, оказалось, что это животное и впрямь ближе к слонам, чем к землеройкам, и вместе со слонами входит в надотряд Afroteria, возникший в Африке около 100 млн. лет назад.

Грызун под названием голый землекоп также был открыт недавно в Африке. Внешне он напоминает крысу, но почти полностью лишен волосяного покрова. Еще удивительнее то, что голые землекопы живут в своих подземных туннелях колониями численностью до трехсот особей. Как у муравьев, в колонии землекопов существует разделение на рабочих, солдат и единственную матку-королеву; это единственный вид млекопитающих, устроивший свою жизнь подобным образом. И этот образ жизни, по-видимому, им на пользу – землекопы живут весьма долго для грызунов, до двадцати пяти лет, если не гибнут в боях с врагами, главными из которых являются змеи. Землекопы малочувствительны к боли и повышению температуры, и легко переносят повышенную концентрацию углекислого газа. Развитой мифологии у них по понятным причинам нет – и тем не менее эти существа, с их коллективизмом и нестяжательством, стойкостью и жизнелюбием, кого-то нам безошибочно напоминают.

Белую крысу, героиню сказаний кузбасских шахтеров, мне однажды довелось сосватать театру «Ложа» для спектакля «Угольный бассейн» – но я уже не раз писал про эту историю, не хочется повторяться.

В целом же подземная мифология –  дело необъятное. Как сказала Шехерезада на 541-ю ночь, «если бы я стала вам о них рассказывать, рассказ бы затянулся».

Юрий Юдин