Отечественный День народного единства уже не в первый раз совпадает с президентскими выборами в США. Впрочем, четыре года назад новопровозглашенный российский праздник был еще в диковинку, тогда как американские выборы отличались разве что особым упорством – кандидаты до последнего шли ноздря в ноздрю. Нынче россияне к празднику 4 ноября попривыкли, хотя какого-то смысла в нём так и не обнаружили. Зато американские гонки отличались особенным каким-то драматизмом. Картинная разница, словно в шахматах, между чернокожим Обамой и седовласым Маккейном. Грозовой фон в виде экономического кризиса. Дополнительные трагикомические эпизоды (бабушка Обамы, приказавшая долго жить, аляскинская губернаторша с бурной личной жизнью и пр.). Общественные настроения в США, которые лучше всего выражает украинская пословица «хай гирше, але инше»…

Неудивительно, что российский государственный новостной телеканал 4 ноября сего года уделял сенатору Обаме и сенатору Маккейну гораздо больше внимания, чем гражданину Минину и князю Пожарскому. Хотя всем ведь политологи на много раз разъяснили, что в рассуждении межгосударственных отношений никто не даст нам избавленья – попросту говоря, оба хуже. Да и вообще, казалось бы, что нам до американских выборов с их голливудской интригой? Нам ведь с американцами не котят топить, в конце-то концов… Зато смутные времена у нас всегда у порога. Сколько бы нефть ни стоила, и как бы ни полнились государственные и частные кубышки, как выясняется, чуть что, вам могут задержать зарплату, если вы наемный труженик, или отказать в кредите, если вы предприниматель – и это «чуть что» может случиться в любой момент. Это не говоря уже о нелетающих самолетах и неправедных судах, лихоимствующих правоохранителях и кознодействующих чиновниках, беспрестанных кавказских событиях и тошнотворном московском гламуре. В общем, американцам, при всем их кризисе, наши проблемы и не снились. Так нет, американские выборы нас по-прежнему волнуют гораздо больше, чем свои собственные. А что делать, если из отечественных предвыборных кампаний всякая интрига давно уже улетучилась, а зрелищ все-таки хочется. 

Между тем из пафоса 4 ноября применительно к России и Америке можно извлечь прямо противоположную мораль. Американцы, чуть запахнет жареным – да не где-нибудь в Грузии или в Ираке, а на ридной Канзасщине або Оклахомщине – первым делом налегают на свою хваленую демократию, придирчиво изучают кандидатов, просвечивают их до последней запятой в налоговой декларации и до седьмого колена в родословной (причем выясняется, например, что у чернокожего Обамы рабов в предках не было, а вот рабовладельцы были). У нас что ни случись – югоосетинская кампания, неудачная олимпиада или финансовый кризис – лозунги все одни и те же: дополнительная консолидация, повышенная соборность и неукоснительная стабильность. Во время войны оно, конечно, даже и полезно. Но война длилась пять дней и была три месяца назад, а консолидация все продолжается. Грозовой фон у нее примерно тот же, что в Америке, но никто до сих пор удовлетворительно не разъяснил: как это случилось, что наши финансовые рынки просели гораздо сильней, чем американские? Нам ведь столько рассказывали, что американская экономика – большой мыльный пузырь и существует за счет внешних займов. А у нас вроде бы все наоборот – внешних долгов нет, накоплений больше, чем можем переварить, и основные доходы – от продажи нефти и газа. Понятно, что и нефть упала в цене – но и нынешняя ее стоимость еще три  года назад казалась баснословно высокой. Если и в 1998-м, и в 2008-м в результате кризисов случаются сходные последствия, то дело, очевидно, не только в цене на нефть. И уж во всяком случае не в прогнившем ельцинском режиме – нынешний режим со всем своим единомыслием тоже особенным здоровьем похвастаться не может. При этом в налоговые декларации мы к своим лидерам заглядывать стесняемся – про министров еще кое-что известно, про премьера и президента никто ничего не знает, хотя с предвыборной кампании еще и года не прошло. Впрочем, президент Медведев давеча сообщил, что сбережений своих из банков не забирал и в иностранную валюту не переводил. И на том спасибо.  

Как раз к 4 ноября один из главных наших телеканалов приурочил премьеру многосерийной телеверсии фильма Никиты Михалкова «12». Это кино как раз про то, что единомыслие и соборность далеко не во всех случаях хороши. А в некоторых случаях – как, например, в судебном разбирательстве – прямо вредны: здесь в едином порыве недолго и невиновного казнить. В своих публичных высказываниях Никита Сергеевич – патриот и монархист, но за неимением кандидата в самодержцы ярый сторонник нынешнего единомыслия и личный друг Владимира Владимировича. Но художественное чутье ему еще не изменило, и он, как та кошка, почувствовал, какая травка нынче всего полезнее. Самое интересное, что в основе этого его фильма – кино Сиднея Люмета про «12 разгневанных мужчин», чисто американская история с чисто американской моралью, вполне индивидуалистической и несомненно либеральной.

На следующий день после русских праздников и американских выборов, 5 ноября, президент Медведев решил выступить с ежегодным посланием Федеральному собранию. В начале и в конце он сказал несколько ритуальных слов про неуклонную консолидацию, сверхплановую стабильность, кавказские события и пр. Однако центральная часть его послания была посвящена – чему бы вы думали? – многострадальной российской демократии. Предлагались даже кой-какие меры по части гражданских свобод. Дескать, с цензурой в прессе и на ТВ бороться не получается – но мы будем развивать нецензурный интернет. Избирательные законы у нас слегка драконовские, это что есть, то есть, – но мы будем понижать цензы и планки, правда, постепенно и поэтапно… Телекорреспонденты потом допытывались у партийных лидеров: считают ли они предлагаемые изменения революционными? Лидеры сконфуженно покашливали.