Смертельный реалист Денис Гуцко ворвался в русскую литературу, сходу победив в русском Букере 2005 года с лучшим романом года. После чего последовал скандал, инициированный председателем жюри премии – замечательный PR для молодого писателя. Его новый сборник «Покемонов день», вышедший в московском издательстве «Время», также был замечен: входил в длинный список «Большой книги» текущего года. Все главные герои этой книги – «лишние» люди начала XXI века.

30-летний «лишний» человек из одноименной повести никого не любит, к себе тоже безразличен. В постели с нелюбимой любовницей, которая к тому же напрягает женитьбой, он получает sms: «Алексей Паршин, твой отец при смерти». «Известие погрузилось в меня, как игла в подопытное животное». – Самая первая, со смертельным отливом медицинская фраза, с которой начинается повествование. В непонятных чувствах персонаж сходу натыкается в коридоре на плавающих в ведре четырех мертвых котят: безглазая старуха с косой с завидной регулярностью гостит на страницах смертельной прозы писателя. Не случайно Паршин «ненавидел всё неизбежное, насильственное и непреложное». Как всякий слабохарактерный человек он «особенно ненавидел невозможность выстроить жизнь по собственным чертежам». Он занят безнадежным делом –  строит «крепость», чтобы обитать в ней «никому не обязанный, ни от кого не зависящий». Голубая цель лишнего в любой обойме героя: «Свободный от всех этих паразитирующих друг на друге людей».

Не хилая характеристика его натуры – работа за гроши у хозяина пресс-секретарем. Этот маленький эгоцентрик ещё и бумагу «марает», сочиняя художественную прозу, потихоньку выпаривает «слова из душевной жижицы». Сочиняет «себя или совсем не себя».

Всю его небогатую событиями жизнь отец для него был «чужим, страшным человеком», которого он не знал, не ведал. Подобный психотип, конечно, будет искать возможности не ехать к умирающему родителю.

Жизнь совершенно случайно предоставит ему такой подарок. От молодой любовницы он идет к другой женщине, которая на 10 лет старше Паршина. Это его специальная подруга только для секса, с которой в этот раз ничего не выходит, кроме длинного нудного разговора. Опаздывая на вокзал, герой хватает частника, который на несчастье оказался носителем преступного намерения. Взяв в помощь  мутного приятеля, тот вывозит  Паршина в заброшенное здание, где последний оказывается прикованным наручниками, да ещё и в чем мать родила. Избивая, пообещав вообще убить, от него требуют одного – признаться, что он покемон, (безмозглый персонаж американского мультика, кто не знает). Когда он, сдавшись, сознается в покемонстве, внезапно появляется изнасилованная девица. Над ней надругался негодяй, одетый в покемонский маскарадный костюм. А она возомнила клином вышибить психологический клин (дедушка Фрейд грозит читателю немощной рукой), избавиться от психологической травмы с помощью насилия над случайным человеком, излечив себя таким странным способом. Ничего не получается, но в результате спираль зла раскручивается дальше, захватывая в смрадные объятия всё новых невиновных людей. При этом палачи и жертвы легко меняются местами. А у Паршина в голове остается гематома, которую надо удалять, что грозит, либо физической смертью, либо беспамятством, что тоже гибель, только духовная. Ну и ещё на больничной койке у него отвердевает мысль, что все вокруг на самом деле являются покемонами.

Проза Гуцко пропитана страхом персонажей и, как ни странно, залита вселенской тягучей тоской. Главная оглушающая боязнь – страх небытия, бесследного уничтожения. Качели судьбы, волею автора могут взмыть к надежде, и, что ещё страшнее, через миг проваливаются в полное отчаяние, обреченность скорой смерти. Уже и ангел шастает за Паршиным, понятно зачем, но он метелит посланца небес в самом прямом смысле слова и остается по поры избывать остаток дней у разбитого корыта и без любимой женщины.  Занавес.

Денис Гуцко создает литературу разрыва устоев, чувств и нравственных узлов. А ещё писатель переводит русскую жизнь в контекст метафизики мировой культуры. К примеру, герой рассказа «Орлы над трупом» вместо того, чтобы порвать на узкие ленточки  изменившую с начальником-благодетелем (тот умер внезапно, словно по заказу) жену, в конце концов, казнит самого себя лютым образом. Уничтожает духовно, стреляя в кружащих высоко орлов из пистолета – бессмысленное дело смолить в небеса, как в копеечку. Но он то, при этом понимает, что себя расстреливает.         

Сумрачна и несчастна «лишняя» 23-летняя героиня рассказа «Ева не нужна» по имени Рута: от взгляда таких, как она молоко прокисает. Это у неё такое мрачное наследие тоски и страха с насилием из детдомовских годов. Героиня служит в банке, боится перемен, мужиков-козлов, пьяниц и насильников, женщин, начальников, жизни, боится всего, особо боится остаться без работы. Парный персонаж – Ева, живущая нараспах, несущая свет и искры бытия, радость жизни. Однако, и у неё жуть и смрад (писатель просто не мыслит безоблачного счастья для персонажей)  – она отвергнута в любви, её унижают, отталкивая, не оставляя даже призрачных надежд.

Рута, как известный крот истории, который постоянно роет, методично избавляется от жизненных биотоков сослуживицы, с чувством, с тактом, с расстановкой делает Еву «лишней»: подводит её под сокращение. Финита.

Рассказ «Сороковины» тоже не о веселом деле, как следует из названия. В нём от «лишних», упокоившихся просто тесно. Для полной картины бессмысленности бытия на отпевании усопшей старушки зачем-то раскричались немые (резко и возбужденно жестикулировали, конечно), «орали» совсем как у раннего поэта Андрея Вознесенского. Мрак, беспросветность и крутая безнадега.

И даже не разговаривающий, несчастный маленький Алешка из рассказика «Лю» – «лишний» материал, не нужный ни матери, ни кому-то ещё, кроме, может быть, сердобольной старухи Евлампихи, тоже «лишней» в бомжеватой, пропитой компании. Никто, конечно, не слышит первые в жизни странные звуки «лю», изрыгаемые калеченым малышом при попытке накормить в игре калеченую игрушку - тряпичного мишку.

Всё население «Покемонова дня» словно клаустрофобией страдает, боятся открытого пространства жизни, сидят, будто в клетке, куда сами же себя и определили на изощренную муку одиночеством и поруганием. При этом некоторые из них умудряются удовлетворять естественную потребность в общении выдумыванием виртуальных собеседников – не иначе, шизофреники с устойчивыми вывихами  придавленной психики. От жутковатой нехватки воздуха в среде их обитания холодок касается  позвоночного столба – и жутковато, и сладко при чтении.

«Было неспокойно», – начинается один из рассказов писателя. Закончим этим для симметрии.