Противники этой инициативы ссылались на то, что победу Советского Союза никто в здравом уме отрицать не может, хотя бы потому, что подпись его представителя стоит под признанием Третьим рейхом своей капитуляции в 1945 году. А устанавливать законодательно единственно верный взгляд на историю – дело в нашем отечестве опасное; вон в УК РСФСР сталинской эпохи имелась печально знаменитая статья 58-10 «Пропаганда и агитация с целью подрыва или ослабления советской власти», под которую подпадало любое суждение, расходящееся с «Кратким курсом истории ВКП(б)». А иностранных президентов, клевещущих на нашу Победу, арестовать, к сожалению, невозможно, даже заманив на нашу территорию: они защищены общепринятым дипломатическим иммунитетом; так что их просто не стоит к нам приглашать – но это уж дело Министерства иностранных дел, а не Министерства чрезвычайных ситуаций.  

Впрочем, юридические аспекты оставим в стороне: у нас и президент, и премьер имеют юридическое образование, да и других законников хватает, так что им и книги в руки. А вот касательно некоторых аспектов отечественной истории высказаться всё-таки хочется, пока законодательно не запретили. Безусловно, подпись официального представителя Советского Союза стоит под актом капитуляции гитлеровской Германии, и Берлин брали именно наши войска – кстати говоря, уже в третий раз на протяжении трёх последних веков. Но утверждать, что Победу обеспечило именно Советское государство, безоговорочно всё-таки нельзя. Как нельзя и утверждать однозначно, что победу обеспечила Рабоче-Крестьянская Красная армия, или Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков), или вождь, учитель и генералиссимус тов. Сталин, или штрафные батальоны (недавно отечественное ТВ предложило и такой взгляд на историю).

Советское государство перед войной и на её протяжении вело себя двусмысленно. С одной стороны, государство перед войной стремительно вооружалось, с другой стороны, стремительно истребляло собственными руками собственных военачальников. С одной стороны, проводило тотальную мобилизацию и эвакуацию, с другой стороны – вся эта огромная работа велась в явной панике и без всякого плана, целые эвакуированные заводы разгружались в чистом поле, а мобилизованных иногда бросали в бой вовсе без оружия. Уже одно то, что победителей-наших полегло, по официальным данным, вдвое больше, чем побеждённых-немцев, говорит о том, что роль Советского государства в этой войне была какой-то двусмысленной. Про историческую роль вождя, учителя и генералиссимуса есть тьма охотников порассуждать; мы ограничимся указанием на то обстоятельство, что его историческая роль неоднократно подвергалась официальному осуждению даже в Советском Союзе.

Про нашу доблестную армию вопрос отдельный. Рабоче-Крестьянскую Красную армию вражеский вермахт почти разгромил в первые три месяца, и только под Москвой немцев удалось остановить; помогла ранняя суровая зима и сибирские дивизии, наспех сформированные, но показавшие отличную боеспособность. После этого армию пришлось, по существу, формировать заново, и на несколько иных принципах: перевооружать, ликвидировать кавалерию, вводить погоны для офицеров, насаждать патриотическую доктрину и т.п. Однако и после этого она побеждала в основном числом.

И дело тут не только в двусмысленной роли Советского государства или партии большевиков. Дело в том, что подобная картина наблюдалась не только в Великую Отечественную 1941-45 гг., но и в Отечественную 1812 г. Армия у нас войны обыкновенно проигрывает, а вот когда поднимается пресловутая дубина народной войны, тогда дело доводится до победы. Скажем, Вячеслав Пьецух, один из моих любимых современных писателей, изрядный знаток отечественной истории, пишет: «Разве что в эпоху суворовских войн успех гарантировали нам «пуля-дура» и «штык-молодец», а так православное воинство выезжало главным образом на случае да числе. Татар на Угре просто-напросто перестояли; единственно за счёт последней народной рубашки поляков изгнали вон; шведов задавили четырехкратным численным превосходством; французов в 1812 году взяли мрачной настырностью и одолели нашествие «двунадесять языков», не выиграв ни одного сражения, дурачком; в финскую кампанию победили, положив до двадцати красноармейцев за одного чухонца, даром что белоглаз; наконец, в Великую Отечественную войну, по горькому замечанию писателя Астафьева, задушили немцев трупами и утопили в собственной крови. Вот и выходит, что обороноспособность отечества обеспечивает не армия, а русская женщина, и вообще наша армия не страшна, народ страшен – это что да, то да».

Так что помиримся на том, что Победу в 1945 году одержал русский народ. Можно именовать его и советским народом, хотя бы на том основании, что за границей до сих пор всех выходцев из бывшего СССР без разбору именуют русскими. Что же касается государства, то, мнится, оно как-то подсознательно чувствовало свою двусмысленную роль в этой истории, хотя бы потому, что 9 мая долго не считалось официальным праздником (сразу после войны только два года), и лишь в 1965 году, на двадцатилетие Победы, его окончательно сделали «красным» днём календаря. Так что понятно, чей это праздник и чья это Победа. И праздновать народ не перестанет, даже когда никого из фронтовиков в живых не останется.

Возвращаясь к чрезвычайному министру Шойгу – понятно, что человек на государственном поприще достиг уже всего, чего мог, и теперь ему хочется подвизаться на поприще историческом. В самом деле, Сергей Кужугетович на ровном месте создал сначала скромное ведомство, которое превратил затем в могущественное министерство. Затем он присоединил к нему ещё пожарную службу и пожарный надзор; и хотя пожаров меньше не стало, зато МЧС теперь вполне может потягаться мощью и влиятельностью хоть с МВД, хоть с прокуратурой, хоть с ФСБ. Сам чрезвычайный министр – Герой России, беспримерный политический долгожитель, и с Путиным на дружеской ноге. Неудивительно, что он теперь то восстанавливает у себя на родине в Туве средневековую уйгурскую крепость Пор-Бажин, то делает публичные выговоры министру культуры, то предлагает уголовные новеллы. Но если крепость в Туве – безусловно, ценный памятник (хотя археологи вздыхают, что лучше бы не сооружать новодел, а пустить деньги на раскопки), если об отечественной культуре у нас всякому суждение иметь не возбраняется, то глубокомысленные рассуждения об истории – вещь очень уж шаткая. Помнится, у нас генеральный прокурор и его заместитель как-то начитались чего-то ненаучно-популярного и принялись публично рассуждать, что вся европейская цивилизация вышла из наших скифских степей. И что вы думаете, оба в самом скором времени оказались в отставке. Теперь один в Минюсте, другой на пенсии, и оба сидят тихо. В общем, есть у нас какой-то единственно верный взгляд на историю, вот только публично разглагольствовать о нём государственным мужам не рекомендуется.